А перед тем, как снять "Свободное плавание" (драму про то, как страшно в русской провинции иметь волю к жизни в отсутствие возможности эту волю проявить), Хлебников очень долго наблюдал вот какую сцену. В небольшом городке вечерело. Единственный фонарь светил над магазином с трогательно-страшным названием — то ли "Наталья", то ли "Калинка"; подробности потерялись в одном из многих радийных интервью. К источнику света начали слетаться местные молодые ребята. Режиссер, оставшийся без бензина, ждал неподалеку канистру с топливом, — а может быть, и спасительный рассвет. Но в провинциальной молодежи он увидел не дремучую угрозу, мерещащуюся другим москвичам, а пронзительный надлом — непонятно кем и чем подавленное желание трудиться, реализоваться и слезть с печи раньше положенных 33 лет. Эти стремления выкристаллизовались в герое Александра Яценко — самом русском человеке в нашем кино после потери Сергея Бодрова-младшего. Его персонаж ищет шанса посвятить себя какому-то делу, отдаться чему-то важному, а натыкается на бессмысленный, забюрократизированный, окоченевший и при том отвратительно веселенький мир. Спустя 11 лет уже заматеревший, но все еще тонкокостный герой "Аритмии" попытается сделать этому миру разряд дефибриллятором, но пока — не время.
При этом ошибочно думать, что москвич Хлебников, как какой-нибудь Лёвин, благоговеет перед "простым человеком". Готовясь к съемкам "Долгой счастливой жизни", он узнал про провинцию что-то такое, отчего потом в интервью Дмитрию Быкову, Авдотье Смирновой и Татьяне Толстой словно в полудреме задавался вопросом — не отдать ли все, что за Уралом, китайцам? И тут же сам себя хватал за грудки: нет, нельзя так даже думать. Общаясь с настоящими фермерами, он с подобающей режиссеру вестерна тягой к типологизации разделил русских людей на два типа: сильных, ни во что не верящих и слабых, которые во что-то да верят. Сила и слабость в этой системе координат — характеристики не из области этики: добрыми и злыми, по Хлебникову, могут быть и те, и другие. Но сильные предпочитают рвать всякие связи с внешним миром и заниматься своим хозяйством по‑партизански. А слабые продолжают верить — и не особенно важно, во что: в рост зарплат или в оппозицию власти. Сил не прибавляет ни то, ни другое.
С "Аритмией" — та же неразбериха: когда после "Кинотавра" у Хлебникова, Яценко и Ирины Горбачевой спросили, какой у фильма жанр, все трое дали разные ответы. Хлебников сказал: "Точно не трагедия, но драма". Горбачева — "мелодрама", Яценко — "трагифарс". Фильм вообще вырос из тритмента для канала ТНТ: Борису Хлебникову и его соавтору Наталии Мещаниновой предложили написать и снять романтическую комедию "выходного дня". Героями должны были стать молодые люди, решившие расстаться, но не имеющие возможности разъехаться: общая съемная квартира оплачена на четыре месяца вперед. Но потом они стали врачами, началось ответственное погружение в будни ярославской "скорой помощи" и выяснилось, что материал не умещается в развлекательный слот ТНТ - но достоин самого широкого проката.
Изменилось только одно и, возможно, лишь в фильмографии Бориса Хлебникова. Пять лет назад его "Долгая счастливая жизнь" завершилась тем, что помощь, которую ждал герой, не пришла. В финале нового фильма перед каретой "скорой" бежит, словно Санчо Панса, герой Николая Шрайбера, — и огромные руки этого фельдшера расчищают дорогу, как дворники на стекле мокрый снег. Вполне может быть, что людей, спешащих на помощь, больше не стало — зато прибавилось тех, кто понимает, как важно вовремя уступить дорогу. Судя по итогам "Киинотавра" "Края света" — фестивалей, пытающихся выразить интересы самых разных Россий, — в 2017-ом году отечественный кинематограф решил уступить дорогу "Аритмии". Уже хорошо.
